Сочинение: Если бы моим "другом" была жена Сергея Брина.

[Icon]

Негромко шелестящее трепетание невесомых крыльев, лихорадочный блеск огромных фасеточных глаз. Глаз, взгляд которых заставляет стынуть кровь в жилах, а сознание стыдливо меркнет, словно на окружающий мир рывками натягивают непрозрачный удушливый саванн. Почти физически слышимое щёлканье смертоносных жвал обещает невыносимо мучительную агонию и окончательное забвение...

...Он с самого детства панически боялся стрекоз. Этот страх вырос в настоящую фобию, не дающую покоя даже здесь, в этом нетронутом таёжном лесу, куда он забрался пару недель назад, дабы передохнуть от сумасшествия внешней цивилизации. Вот и сейчас, утирая липкий, противный пот со лба, щёк, шеи, он опасливо разглядывал размазанные походным сапогом в однородную кашу останки небольшой разноцветной стрекозы. Потом брезгливо поморщился и направился разводить костёр для вечерней трапезы.

Только здесь в этом девственном уголке природы он смог хоть немного расслабиться. Впервые за много лет. За эти годы вне природы он почти успел позабыть насколько это здорово – ощущать себя свободным. И теперь с безмерным наслаждением упивался каждой секундой своего существования. Своего, и Леса. По утрам бродил по высокой, до пояса траве, разбрасывая драгоценные капельки росы, которые, прежде чем закончить своё блистательное существование, так и норовили ещё больше намочить его напрасно закатанные брюки. Ёжился, когда неким неимоверным образом росинки попадали ему за шиворот, и улыбался рассвету, несущему тепло и свет в продрогший за ночь мир. Он не уставал поражаться искусному мастерству небольших серых птичек, которые пели так, что его суровое сердце почти разрывалось от доселе неизведанной печали. Вдыхал запах незнакомых трав, пьянея от каждого глотка этого восхитительного летучего коктейля. Исполинские деревья нашёптывали ему в ночи свои лесные сказки, а воздух был напоён тем самым духом свободы, чистоты и спокойствия, который никто и никогда ещё не смог, да и вряд ли сможет воссоздать искусственно. Всё было почти идеально. Почти.

Всё это время какое-то смутное, неуловимое чувство всё навязчивей стучалось в его сознание из самых глубин разума. Поначалу он хоть и с удивлением, но просто отмахивался от него, как отмахиваются от невесть откуда взявшегося на стерильной космической станции насекомого. Однако с каждым днём тревога, эта неясная, непонятная, свербящая тревога становилась всё сильней и настойчивей. Тревога сверлила его мозг. Он словно силился вспомнить нечто жизненно важное, но каждый раз воспоминание издевательски ускользало от него в самый последний момент, когда казалось, что он уже почти схватил истину за её скользкий хвост. А ещё этот, иногда кажущийся ему женский голос, от которого ему становилось вовсе уж не по себе...

Лёгкая предрассветная дымка окутала верхушки могучих сосен. Он проснулся как раз за несколько мгновений до начавшегося ливня. Этих мгновений как раз хватило на то, чтобы окончательно прийти в себя. После первых тяжёлых щекочущих капель он спешно подхватил свой нехитрый скарб и бросился под защиту вывернутых корней едва ли не тысячелетнего дуба. Последний шаг перед укрытием уже пришёлся на кипящую от тугих небесных струй размякшую почву. Он поскользнулся, взмахнул руками, пытаясь восстановить равновесие, но со всего размаху впечатался головой о нависавший окаменевший корень. Мириады огненных искр взорвались перед его глазами, а через мгновение мир окутала тьма, и то, что точило его разум все эти дни ворвалось в его разбитую голову. К нему вернулась его память.

"На счёт "ТРИ" вы проснётесь. Раз, Два, Три…" Он сидел и глядел в пространство перед собой невидящим взором. Грязная полосатая роба с надписью "Пациент № 2874419", стальной стол с работающим на запись диктофоном, холодящее прикосновение хрома наручников и охранники по обе стороны стула. И доктор в неестественно белом накрахмаленном халате. Он вспомнил… Вспомнил в чью жену он влюбился и соблазнил. Вспомнил как хитроумно подставил его обманутый муж. Он вспомнил всё до самых мельчайших подробностей. И ему захотелось умереть. Ах, Анна, если бы мы остались просто друзьями. Мне так жаль что ты погибла из-за меня, из-за моей нелепой страсти. Прости меня, прости, прости, прости...

А где-то там, дальше железных прутьев решёток, выше колючей проволоки заборов, лениво рокотал бархатными раскатами первый в этом году гром… И у слышавших его появлялась уверенность, что всё ещё наладится. У всех. Кроме него...